В Неделю прп. Иоанна Лествичника я говорил проповедь о нем, призывая всех читать его бессмертное произведение. Потом люди подходили и жаловались, что, дескать, неоднократно пробовали, но почти ничего не поняли.

Даже не думал, что в «Лествице» есть что-то неудобоваримое и неудобовместимое. Мне всегда казалось, что там все просто и ясно, особенно в том, что касается описания человеческих страстей и добродетелей. Единственное, что может смутить и даже оттолкнуть читателя, это описания монашеских подвигов и чрезмерно строгого устроения некоторых обителей того времени.

Оказывается, есть проблема понимания Лествичника, как и писаний других святых отцов, даже для тех, кто искренне старается их прочитать, разобраться и уразуметь.

Попробую остановиться на главном, по моему мнению, содержании «Лествицы», определив систему ее духовных координат и тем самым введя ее читателей в курс аскетического дела.

Две лестницы

Прежде всего нужно уяснить, что в «Лествице» идет речь не об одной, но о двух противоположных и разнонаправленных лестницах, которые для ясности можно соотнести с двумя концами нижней перекошенной перекладины на Кресте Господнем.

Первая лестница соответствует правому концу перекладины, направленной вверх. Ее цель – рай, Царство Небесное, вечность с Богом.

Вторая лестница соответствует левому концу, направленному вниз. Ее цель – ад, преисподняя, вечность с диаволом.

Вертикальный несущий перекладину и разделяющий ее надвое столп соответствует человеку, в сердце которого происходит выбор между двумя разнонаправленными путями-лестницами и их целями – между жизнью и смертью, добром и злом, спасением и погибелью, Богом и сатаной^[1].

Ступеням первой спасительной лестницы соответствуют добродетели, которые суть исполнение заповедей Божьих. Необходимо понимать, что сами по себе заповеди, данные Богом Моисею на Синае, где подвизался прп. Иоанн, и даже их знание не могут спасти верующего. Спасение достигается исключительно практическим исполнением богооткровенных заповедей. Для того, чтобы заповеди стали средством спасения, их, во-первых, нужно узнать и понять, и во-вторых, исполнить на деле. «Будьте же исполнители слова, – призывает апостол Иаков, – а не слышатели только, обманывающие самих себя» (Иак. 1: 22).

Таким образом, знание и дело, теория и практика, просвещение (образование) и упражнение (опыт) суть необходимые стороны праведной и святой жизни. Поэтому восхождение по добродетельной лестнице представляет собой чрезвычайно напряженный и долгий труд, по сути, подвиг (аскезу), охватывающий все человеческое существо – его дух, душу и тело^[2]. Прп. Серафим Саровский, а за ним и прп. Амвросий Оптинский очень наглядно сравнивали исполнение заповедей с восхождением на колокольню с мешком тяжелых камней за плечами^[3].

Если грех – это единократное нарушение заповеди Божией, то греховная страсть – это уже навык или привычка грешить

Ступеням второй гибельной лестницы соответствуют грехи или греховные страсти, которые суть нарушения заповедей Божьих. Если грех – это единократное нарушение заповеди Божией, то греховная страсть – это уже навык или привычка грешить, сформировавшаяся в результате многократного повторения того или иного греха.

Для нарушения заповедей человеку сами их знать необязательно. Для этого достаточно просто отдаваться и следовать плотским страстям и похотям, подчиняясь врожденной нам удобопреклонности ко греху. Для достижения погибели необязательно и нарушать заповеди на деле: можно просто лениться и ничего не предпринимать, пребывая в равнодушно-теплохладном состоянии. Темный и ленивый человек – подарок для лукавых духов. Он сам идет в погибель. В этом ему и помогать не надо.

Таким образом, невежество (безумие) и бездеятельность (пассивность) суть необходимые стороны греховной жизни. Поэтому схождение по греховной лестнице представляет собой чрезвычайно легкий, широкий и быстрый путь, по сути, падение в бездну. Продолжая мысль прп. Серафима Саровского, движение по лестнице грехов, все нарастающую легкость их совершения можно сравнить с киданием камней или падением самого человека вниз с колокольни.

«Входите тесными вратами, – призывает Господь, – потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7: 13–14).

Отречение от мира – начало лестницы, ведущей в рай

Первая ступень, с которой начинается восхождение человека к Богу, по Иоанну Синайскому, есть отречение от мирской жизни ради Бога. Под миром, который следует отвергнуть, прп. Иоанн понимает то же, что и возлюбленный ученик Христов, апостол Иоанн Богослов: «похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую»^[4].

Похоть – это чрезвычайно сильное влечение, желание или жажда чего-то. Мир – это человеческая жизнь на земле, полностью подчиненная стремлению к чувственным телесным удовольствиям (похоть плоти), погоне за зрелищами (похоть очей) и борьбе за самоутверждение своего Я среди людей (гордость житейская).

Вступающий на лестницу спасения прежде всего должен отвергнуть мир или плоть, то есть решительно искоренять из себя телесные похоти и душевные страсти, главным образом, корень всех страстей – самолюбие или гордыню. «Не любите мира, ни того, что в мире, – призывает Иоанн Богослов, – кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1Ин. 2: 15).

Без этого никакое дальнейшее продвижение «горе» по пути к Царству Божьему будет невозможным. Не отвергнувший до конца мир верующий обрекает себя на бедственное, расколотое, противоречивое существование, «не благонадежное для Царствия Божия»^[5]. Ни туда, ни сюда.

«Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю, – описывает его апостол Павел. – Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7: 19–24).

Также необходимо подчеркнуть, что зло – не в самом мире и не в самой плоти. Сами по себе они суть благие творения Божьи. Зло заключается в их предпочтении Богу, в страстной привязанности к ним вместо Творца, в их обожествлении человеком, в том, что они занимают то святое место, которое приличествует одному только Богу, становятся идолами для человека.

Напротив, вступающий на лестницу греховных страстей прежде всего должен отвергнуть Бога ради мира или плоти, то есть решительно отказаться от веры в Бога, от самой мысли о Нем ради получения телесных наслаждений, душевных удовольствий и максимального самоутверждения над другими. «Если Бога нет, то все позволено», – думал один из героев Ф.М. Достоевского^[6].

Если же Бог есть или хотя бы теоретически может быть, то возникает чувство ответственности перед Ним, появляется угроза наказания за грехи, которые от этого лишаются своей сладости. Сама мысль о высшем Творце и Судье противна грешному человеку, являясь для него источником страданий.

Поэтому мирские люди знать ничего не хотят ни о каком Боге, ни о какой бессмертной душе, ни о какой загробной жизни и воздаянии. Они чем-то напоминают кота-толстяка из советского мультфильма «Возвращение блудного попугая», который возмущенно говорил: «Таити-Таити… Не были мы ни в какой Таити! Нас и здесь неплохо кормят!»

Сколько им ни рассказываешь о Боге, о рае и аде, они только отмахиваются и говорят:

– Что вы, верующие, все пристаете со своим Богом? Душа, рай, ад… Ерунда все это какая-то. Выдумки. Нам и здесь на земле хорошо. Настоящая жизнь здесь, а не на ваших выдуманных небесах.

Любовь – верхняя ступень лестницы, ведущей в рай

Конечной и высшей ступенью добродетельной лестницы, вводящей человека в рай, по прп. Иоанну, является добродетель любви. В этом он согласен с апостолом Павлом, который в своем знаменитом гимне любви писал, что «теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор. 13: 13).

О какой же любви здесь идет речь? Ведь сегодня, как, впрочем, и всегда, она есть имя пререкаемое. Что только к любви не относят – от самого постыдного до самого святого. Как только ее не понимают и не определяют!

По сути своей любовь есть жизнь для другого и ради другого. Она есть сердечное отношение к другому как кому-то или чему-то чрезвычайно важному, ценному, дорогому и даже священному. Этим священным для человека может быть Бог, другой человек или люди, он сам, народ и/или страна, какие-то материальные блага, все что угодно.

Для того, кого человек любит, он готов жертвовать своим временем, силами, здоровьем и даже жизнью, при этом получая от этого несказанное удовольствие, ощущая неизъяснимую радость и благодарность. Любящий «не ищет своего», забывает себя ради того, кого любит^[7].

Прп. Иоанн говорит о любви к Богу, которая означает для него предельное совершенство человека, достигшего всецелого единения с Богом, полностью уподобившегося Тому, Который и Сам есть Любовь^[8]. Это конечное райское небесное состояние в Священном Писании названо «блаженством»^[9], а святыми отцами – «обожением»^[10]. Оно выражается в опыте всецелого нераздельно-неразлучного единения с Богом, из которого проистекает бесконечная радость и беспредельная благодарность Ему. Единение с Богом в любви, радость и благодарность от этого составляют главное содержание вечного райского блаженства.

Показательно, что Таинство Тела и Крови Господней, в котором верные соединяются со Христом, святыми отцами также называется Таинством Причастия, Евхаристии, то есть благодарения, и Обожения^[11]. Христос есть Начало, Средина и Конец нашего спасения, Альфа и Омега, Первый и Последний^[12]. Таинственно приобщаясь ко Христу, мы уже здесь, на земле, опытно предвкушаем цель христианской жизни – вечноблаженную жизнь в Боге.

Восхождение к Богу происходит совершенно осознанно и добровольно

Восхождение к Богу происходит совершенно осознанно и добровольно. Более того, по мере приближения к цели свобода человека только нарастает, достигая своего беспредельного совершенства на наивысшей ступени любви.

С этой высшей точки зрения свобода – не вседозволенность и даже не выбор между добром и злом. Настоящая свобода есть однозначная неотвратимая и неколебимая устремленность к Богу и абсолютная утвержденность в Нем. Эту мысль в свое время парадоксально выразил блж. Августин, говоря, что истинная свобода есть рабство Богу^[13].

Только истинная и всецелая любовь дает истинную и всецелую свободу. Любовь и есть свобода. Свобода без любви к Богу превращается в бесконечное колебание между добром и злом, в темницу гордыни и уныния, в рабство лукавому духу.

Ненависть – низшая ступень лестницы, низводящей в ад

Конечной и низшей ступенью греховной лестницы, вводящей человека во ад, является противоположность божественной любви – ненависть или злоба сатанинская. Если любовь Божия является вершиной райской жизни, небом Божиим, то злоба – дном адовым.

В состоянии диавольской злобы человек ненавидит всех и вся; он унывает и отчаивается, ибо ни в ком и ни в чем не находит опоры для себя; страдает от безысходного одиночества, ибо не доверяет и не любит никого и ничего; он всецело ослеплен гордыней и лукавством, одержим духами злобы преисподней.

Ненавидящий терпеть никого и ничего рядом с собой не может. Поэтому обрекает себя на одиночество и поедает себя изнутри своим раздражением, обидой, осуждением, презрением, злостью, в итоге доходя до унылого беспросветного отчаяния. В таком состоянии он всецело подчинен бесовским силам, становится послушной игрушкой в их лапах.

Ненависть, одиночество, уныние, слепота и рабство бесам составляют основное содержание вечных адских мучений. При этом на них человек обрекает себя сам, свободно низводит свою душу в глубины адовы, потакая своим греховным страстям и похотям, не желая каяться, смиряться, совершать дела милосердия.

Обозначая начало, конец и посредствующие между ними добродетельные ступени, прп. Иоанн достаточно подробно описывает путь христианского подвижничества, премудрую последовательность его основных этапов, закономерно приводящих к обожению в обетованном Христовом Царстве. Всего таких ступеней он насчитывает 30: от отвержения мирской жизни до совершенной райской любви. При этом первая ступень является как бы семенем, из которого естественным и закономерным образом произрастают все остальные добродетели на древе христианской жизни вплоть до его высочайшего спелого плода.

Начало, конец и посредствующие между ними ступени греховных страстей, по сути, являются антиподами или извращениями добродетельных ступеней. Греховные страсти суть антидобродетели. В их течении и развитии тоже есть своя «логика»: из отвержения Бога естественно и закономерно произрастают следующие греховные злодеяния, в итоге приводящие человека к полной одержимости злобой сатанинской. По этой логике таких антидобродетелей также должно быть 30.

Божественная благодать и смирение –
две балки, скрепляющие лестницу в рай

Кроме ступеней в устройстве лестницы есть еще две несущие их балки, которые имеют большое символическое значение, когда речь идет о лестницах добродетелей и грехов.

Что же держит и связывает между собой добродетели в первой подвижнической лестнице и греховные страсти во второй греховной?

Для лестницы, возводящей верующих к Богу, несущими балками являются, с одной стороны, благодать Божия, с другой, человеческое смирение. Сказано ведь апостолом: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4: 6). Именно взаимодействие человеческого смирения и благодатной силы Божией делает лестницу добродетелей единым неразрывным путем от земли на Небеса.

Без них, как без двух крыльев, невозможно воспарение души к вершине Царствия Божия. Сам, своими силами, падший и удобопреклонный ко греху человек не в состоянии восходить претрудным путем спасения. «Человекам это невозможно» (Мф. 19: 26). Это становится возможным только благодаря благодатной помощи свыше. «Богу же все возможно» (Мф. 19: 26).

Мера безграничной благодати, получаемой и вмещаемой верующим, напрямую зависит от меры его смирения

Однако и всесильная благодать Божия не может войти в человеческое сердце, очистить, освятить и преобразить его без добровольного и решительного нашего соизволения, которое рождается исключительно из духовного смирения перед Господом и Спасителем. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5: 3). Мера безграничной благодати, получаемой и вмещаемой верующим, напрямую зависит от меры его смирения. Чем больше смирения, тем больше благодати. И наоборот.

Так человеческое смирение и Божия благодать соизмеряются друг с другом, давая возможность подвижникам последовательно исполнять заповеди Господни, творить волю Божию, «восходя от силы в силу»^[14].

Говоря о смирении, прп. Иоанн и другие отцы-подвижники, понимают под этой добродетелью глубокую внутреннюю убежденность человека в своей ничтожности, то есть в том, что в нем нет никаких телесных, душевных и духовных достоинств, что поэтому он ниже и недостойнее всех других людей по отношению к Богу. «Смирение есть почитание себя за ничто»^[15], – таково классическое святоотеческое определение смирения.

По сути своей, по своему образу действия смирение есть уничижение себя пред Богом и людьми^[16]; по плодам же своим оно есть мирное, покойное, безмятежное, радостное и благодарное состояние духа.

Тот, кто действительно считает себя ниже и хуже всех, воспринимает любые происходящие с ним беды как справедливые наказания Божии, все же благие события – как недостойные его дары Божии. Поэтому смиренный никогда ни на кого не обижается, не раздражается, не злится; напротив, за все и вся благодарит и славит Господа, радуется о своем спасении, всегда пребывая в мирном умонастроении.^[17]

Говоря о благодати Божией, святые отцы понимают ее как нетварную бесконечную силу или действие (энергию) Божию^[18]. Благодаря Своей энергии Бог творит и промышляет все тварное сущее, вступает в непосредственное общение с ищущими Его людьми, давая им возможность реального опытного познания Себя, спасения и обожения^[19].

Сила сатанинская и гордыня –
две балки, скрепляющие лестницу в ад

Для лестницы, низводящей неверующих к диаволу, несущими балками являются, с одной стороны, сила сатанинская, с другой, человеческая гордыня. Именно взаимодействие гордой воли человеческой и прегордой силы диавола делает лестницу греховных страстей единым неразрывным путем от земли до дна адова.

Если при восхождении по добродетельной лестнице мы видим сотрудничество, или синергию, человека и Бога в добре, то при нисхождении по лестнице греховной – напротив, синергию человека и сатаны во зле. Гордыня человеческая, с одной стороны, и сила лукавого, с другой, подобно двум реактивным огнедышащим двигателям увлекают и разгоняют заблудшую душу все ниже и ниже в преисподнюю.

Показательно, что если спасающийся всегда нуждается в благодатной помощи Божией, то погибающий не всегда нуждается в помощи диавола, он довольно часто вполне может обходиться и без нее. Для погибели бывает достаточно и своих собственных усилий. И зачастую люди с этим прекрасно справляются сами, всецело отдаваясь своим собственным страстям и похотям, без особого влияния извне, без каких-то заметных соблазнов.

Гордыня является противоположностью смирения^[20]. Если смирение определяется как «почитание себя за ничто», то гордыню вполне можно определить как «почитание себя за нечто»^[21]. Если смирение по образу своего действия есть самоуничижение перед другими, то гордыня, напротив, – самопревозношение и самоутверждение. Если смирение по плодам своим есть «дух мирен», то гордыня, напротив, есть дух любоначалия и вражды, как внутри себя, так и вовне – по отношению к Богу, ближним и природе.

Если благодать Божия никогда не ограничивает свободу человека, то бесы, напротив, всячески стараются лишить человека свободной воли

Гордыня закрывает сердце для благодати Божией и тем самым раскрывает его для искусительных воздействий лукавых духов. Это воздействие, как и воздействие благодати, имеет разную меру, в зависимости от расположенности и восприимчивости самого человека. Однако если благодать Божия никогда не отвергает и не ограничивает свободу человека, то бесы, напротив, всячески стараются лишить человека свободной воли, поставив его в рабскую зависимость от греховных страстей и своей злой воли.

Максимальной степенью зависимости человека от сатаны является состояние, которое в Священном Писании и у святых отцов называется бесовской одержимостью^[22]. Одержимые бесами люди зачастую теряют контроль над своими телом и душой, хотя и не лишаются своих свободы и сознания. Их тела и души становятся орудиями и проводниками злых сил, могут получить от них некие необычные «магические» и/или «эзотерические» способности. Так, собственно, и происходит с шаманами, колдунами, гадателями, экстрасенсами и прочими людьми, добровольно и сознательно вступающими в общение со злыми духами и подчиняющимися им ради получения неких особых «талантов».^[23]

Чем больше грешит человек, чем больше он не кается и не исправляется, тем больше в нем формируется страстей, тем они сильнее и крепче подчиняют себе грешника. Сформировавшиеся и развившиеся страсти, по словам святых отцов, напоминают большие деревья, всемерно разросшиеся и вглубь, и вширь, и вверх. Поэтому со страстями так трудно бороться. Их совершенно невозможно победить и искоренить своими человеческими силами. «Род сей изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17: 21), – говорил Господь, а значит, и подаваемой в ответ на молитву благодатной помощью Божией.

Добродетель же подобна тихому и кроткому огню свечи, который чрезвычайно легко загасить одним неосторожным движением. Поэтому так легко бывает отпасть от праведного образа жизни, лишившись благодати Божией. Для этого достаточно чуть превознестись над кем-то, почувствовать раздражение или осудить кого-то. Или даже просто отвлечься от молитвы, подумать или сказать что-то не ко времени и не к месту.

Подобно смирению и благодати, человеческая гордыня и диавольская сила соизмеряются друг с другом. Чем больше человек отпадает от Бога, тем больше он соединяется с сатаной. Чем больше его гордыня, тем больше его одержимость диаволом. Подобно тому, как есть прогресс в добродетелях, есть и прогресс в противоположную сторону – в греховной жизни.

Впрочем, даже в самом тяжком одержимом состоянии человек, благодаря неискоренимому Божьему дару свободы и по беспредельной милости Божией, способен к осознанию своего гибельного положения, покаянию и спасению. Вспомним примеры благоразумного разбойника, который по обетованию Спасителя первым вошел в рай, прп. Марии Египетской и множества других святых, которые «были мертвы и ожили, погибали и нашлись»^[24].

При земной жизни возможно спастись даже со дна адова, возможно вырваться из сатанинских лап через искреннее обращение ко Христу. Поэтому никогда нельзя отчаиваться, терять на надежду на всесильную помощь Божию.

С другой стороны, восходя по спасительной лестнице, никогда нельзя терять духовную бдительность, самоуспокаиваться и/или превозноситься от своих подвижнических успехов, расслабляться и самоуверенно считать себя уже достигшим спасения. Это может привести к падению даже с самой высокой ступени доброделания. К сожалению, были и такие примеры. Не от этого ли нас предостерегал Господь в притче о десяти девах?^[25]

Где мы сейчас? Куда движемся?

Итак, перед нами две лестницы. От нашего выбора между ними напрямую зависит как наша временная жизнь, так и вечная. Когда я рассказывал о них шестиклассникам на уроке Основ православной культуры в нашей Ханты-Мансийской православной гимназии, один мальчик спросил: «А как понять, где я? На какой из лестниц я нахожусь?» Это, пожалуй, самый главный для христиан вопрос.

Итак, перед нами две лестницы. От нашего выбора между ними напрямую зависит как наша временная жизнь, так и вечная

Для честного ответа на него нужно просто заглянуть в себя и увидеть то, чем ты живешь на самом деле, что составляет настоящую, самую дорогую ценность, твое истинное главное сокровище, о чем ты больше всего думаешь, переживаешь, к чему преимущественно стремишься, чему посвящаешь всю свою жизнь. «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6: 21), – говорит Господь.

Если этим сокровищем является Господь и воля Его, то мы – на добродетельной лестнице спасения; если же – наши собственные земные дела и удовольствия, то, к сожалению, мы на другой лестнице, ведущей не в жизнь, но в погибель вечную.

Остается вспомнить слова Господа: «Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое!» (Втор. 3: 19).