Во время Исповеди и Причастия в больнице познакомился с православным верующим, которому пересадили сердце другого человека. Он не знает, какого именно. Не знает ни пола, ни имени донора. Ему не сказали, потому что так положено по медицинскому протоколу.

Теперь он не уверен, кто он на самом деле. Остаётся ли он ещё собой или уже стал кем-то другим?

А он очень хотел бы знать, думая, что ему станет легче. Что он будет лучше понимать, кто же он теперь такой. После трансплантации его самосознание пошатнулось. Теперь он не уверен, кто он на самом деле. Остаётся ли он ещё собой или уже стал кем-то другим? Такие вопросы лезут ему в голову, тревожат душу. Хотя его память и связанная с ней прежняя самоидентификация никак не пострадала. Он, как и прежде, до операции, продолжает осознавать себя тем самым человеком, с теми самыми фамилией, именем и отчеством, с той самой биографией.

Как мог, постарался его поддержать и утешить. Сказал, что его личность укоренена в душе, а не в теле и не в каком-либо из его органов. Это доказывает то, что после пересадки его самосознание осталось прежним. Поэтому не надо себя изводить ненужными вопросами, не надо выяснять, кто стал его донором. Нужно молиться об упокоении души того, кто и после смерти помогает ему жить дальше, и благодарить за всё Господа. Очевидно, такова воля Божия, Который ради каких-то целей по Своему всеблагому Промыслу продлил его земные дни.

«Но ведь это же сердце!» – так сказал он мне, и так обычно говорят люди, сомневающиеся в допустимости трансплантации сердца. В Священном Писании и у святых отцов говорится, что сердце является средоточием телесной и душевной жизни человека. Именно в нём и заключается уникальная личность каждого. Поэтому замена сердца на сердце другого человека несёт угрозу подмены одной личности на личность другого.

Необходимо чётко различать сердце как физиологический орган и сердце как орган духовный, умный

Возразил, что необходимо чётко различать сердце как физиологический орган и сердце как орган духовный, умный. Первое выполняет в организме функцию перекачивания крови; второе выполняет в душе функцию самостояния, субъектности, или личности. Это различие есть и в Священном Писании, и у святых отцов. И там, и там основное внимание уделяется сердцу в душевном, духовно-умном смысле^[1].

Благодаря умно-духовному сердцу я могу себя осознавать, лично воспринимать входящую извне и изнутри информацию и лично на неё реагировать. Таким образом, душевное сердце – это орган общения человека с самим собой, окружающим миром, другими людьми и Самим Богом. Именно о нём, а не о телесном сердце, идёт речь в словах Господа: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5, 8).

Как доказывает описанный мною случай и уже многолетний опыт трансплантации человеческих сердец^[2], при замене телесного сердца на чужое потеря сердца духовного не происходит, личность полностью сохраняется. Каким человек был до пересадки сердца, таким в целом и остаётся – в самосознании, памяти, волевой и эмоциональной сферах, по своему изначальному характеру и мировоззрению. Если он был верующим, то таковым и остаётся.

Русская Православная Церковь официально одобряет добровольное безвозмездное посмертное донорство как проявление любви к ближнему

Русская Православная Церковь официально одобряет добровольное безвозмездное посмертное донорство органов и тканей как проявление любви к ближнему, при этом предостерегая от возможных злоупотреблений и рисков для идентичности пациента^[3].

Как говорится в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви:

«Донорские органы и ткани усвояются воспринимающему их человеку (реципиенту), включаясь в сферу его личностного душевно-телесного единства. Поэтому ни при каких обстоятельствах не может быть нравственно оправдана такая трансплантация, которая способна повлечь за собой угрозу для идентичности реципиента, затрагивая его уникальность как личности и как представителя рода. Об этом условии особенно важно помнить при решении вопросов, связанных с пересадкой тканей и органов животного происхождения» (ОСК РПЦ XII.7)^[4].

При этом в документе не уточняется, какая именно трансплантация может привести к потере личностной и родовой идентичности реципиента.

В 2022-м г. в США прошла первая операция по пересадке человеку сердца генно-модифицированной свиньи, в 2023-м – вторая. Однако после этого пациенты не прожили и двух месяцев. Организм не принял чужеродный ему орган. Тем не менее исследования в этом направлении продолжаются, поскольку человеческих доноров не хватает^[5].

Также идут активные исследования по пересадке человеку головного мозга. Учёные утверждают, что это вполне осуществимо в обозримом будущем.

Известно, что после пересадки «свиного» сердца психическое единство личности пациентов нарушено не было. Они оба осознавали себя самими собой.

Что случится с самосознанием человека при пересадке ему головного мозга другого человека, одному Богу известно. Пока, за неимением прецедента, не о чём говорить.

В православном дискурсе встречаются три подхода к оценке трансплантологии – два крайних и один умеренный.

Первый крайний подход – абсолютно отрицательный. Он в принципе не допускает для православного христианина какое-либо участие в трансплантологии с любой стороны, будь то в роли донора, реципиента или врача-трансплантолога. Высказывается как частное мнение отдельных священнослужителей и мирян.

Суть аргументации этого подхода состоит в том, что, согласно Священному Писанию и Священному Преданию, тело является храмом Святого Духа, святыней, к которой следует относиться подобающе – благоговейно и бережно. Поэтому трансплантация оценивается здесь не иначе как грех, преступление, надругательство и святотатство по отношению к телу^[6].

Следуя этой логике, необходимо также отказаться от переливания крови, поскольку это также нарушает священную целостность телесного храма.

Конечно, для христиан тело есть храм души и духа, а также привходящей через них благодати Божией. Но отсюда никак не следует, что христианин добровольно, безвозмездно и по любви к ближнему не может послужить продлению земного существования другого человека какой-либо частью своего тела – как при жизни, если это не убивает его самого, так и после смерти. От этого святость тела лишь усилится.

Что касается сохранения неприкосновенной целостности тела, то этому противоречит распространённая в православной традиции практика разделения мощей святых на частицы ради верующих, желающих соприкоснуться с ними и получить благодатную помощь. Если допускается изъятие частиц из тел уже прославленных святых, то почему нельзя изымать части из мёртвых тел обычных людей ради спасения ещё живущих от смерти? Вопрос риторический.

Второй крайний подход – радикально позитивный и либеральный^[7]. Трансплантология, как и другие современные медицинские направления, здесь всячески приветствуется и поощряется^[8]. Редко, но встречается в виде частных мнений отдельных священнослужителей и мирян.

Главный аргумент, выдвигаемый в защиту этой позиции, – это продолжение человеческой жизни, которая провозглашается высшей христианской и общечеловеческой ценностью. Ещё одним аргументом является апелляция к жертвенной любви к ближнему. Жизнь каждого человека священна. Поэтому можно и нужно всем доступными методами продлевать её, в том числе и с помощью органов тех, кто уже умер.

Сомнительным местом этого подхода является полное доверие современному научно-техническому прогрессу, убеждение в том, что следует принимать всё, что он даёт, не пытаясь оценивать это с точки зрения христианских нравственных норм. Напротив, нужно видоизменять и подчинять христианскую догматику и этику современной научной картине мира и современным научным достижениям. Здесь фактически исчезает перспектива вечной жизни, которая подменяется горизонтом земного научно-технического прогресса.

В либеральном богословии земное существование, его благополучие и продолжительность объявляются высшей ценностью

Таким образом, в либеральном богословии земное существование, его благополучие и продолжительность объявляются высшей не только светской, но и церковной ценностью. Поэтому всё, что этому способствует, следует предпочитать «устаревшим» догматам и канонам.

Однако земная жизнь не является для христиан высшей ценностью. Примеры Христа, мучеников и других святых говорят, что дороже земной жизни истинная вера в Бога, любовь к Нему, к Церкви и к ближнему. Земное существование – лишь краткое временное преддверие вечной жизни, которая может быть как блаженной, так и мучительной. Для того чтобы достичь вечного блаженства, человек должен «донести свой крест», следуя за Христом, подражая Ему, то есть жертвуя своей земной жизнью ради любви к Богу и ближнему.

С этой сотериологической точки зрения все научные достижения, включая трансплантологию, могут и должны быть подвергнуты исследованию и суду Церкви. Насколько их использование является допустимым для христианина? Не противоречат ли они христианской нравственности? Не препятствуют ли они спасению человека? Вот какие вопросы нам нужно всегда перед собой ставить при встрече с новыми феноменами науки, искусства, техники.

Третий – умеренный – подход представлен в официальной позиции Русской Православной Церкви и поддерживается большинством священнослужителей и мирян^[9]. Здесь нет как полного отрицания, так и полного принятия трансплантации.

В целом донорство органов и тканей одобряется и поощряется, при соблюдении ряда условий: добровольном прижизненном согласии донора, его безвозмездной и некоммерческой мотивации, а также если не угрожает нарушить личностную и родовую самоидентификацию личности^[10].

Другими словами, Церковь одобряет донорство органов, целью которого является исцеление и продление жизни ещё существующего человека, но принципиально против донорства, которое фактически создаёт нового человека с новой самоидентификацией, или некое человекоподобное существо с новой самоидентификацией, которых раньше никогда не было.

При этом в церковных документах не называются органы, пересадка которых является угрозой для личностного самосознания. Однако представители этого подхода в своих выступлениях к таким органам относят сердце и головной мозг^[11].

Как показывает практика, пересадка человеческого и генно-модифицированного животного сердца пока не вносит никаких существенных изменений в самоидентификацию личности.

Вопрос с влиянием пересадки головного мозга на личностное самосознание реципиента остаётся открытым больше для богословия, чем для науки.

Именно душа, а не мозг, – носитель сознания. Мозг – только телесный инструмент, используемый душой для управления телом

В науке, выносящей за скобки или вовсе отрицающей душу, головной мозг считается носителем индивидуальных особенностей человека, памяти, внимания и других компонентов сознания^[12]. По сути, мозг управляющий телом, отождествляется с личностью. Поэтому его полная пересадка в другое тело для науки будет означать перенесение личности в новое тело; частичная же пересадка (некоторых клеток, отделов) одного мозга в другой мозг станет внесением в личность элементов другой личности.

Богословие не отождествляет мозг и сознание. Мозг материален, сознание – духовно, поскольку является совокупностью способностей и сил нематериальной души. Именно душа, а не мозг, – носитель или субъект сознания. Мозг – только телесный инструмент, используемый сознательной душой для управления телом.

Поэтому для богословия результат успешной трансплантации головного мозга в плане её влияния на личностное сознание не столь очевиден, как для науки. Вполне возможна ситуация, при которой так же, как и при пересадке сердца, никаких существенных изменений в самоидентификации человека при пересадке мозга не произойдёт.

В любом случае это покажет или не покажет время.