«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5: 5), – говорит Спаситель в третьей заповеди блаженств.

Смирение и покаяние – два источника кротости. Кротость есть цель смирения и покаяния, их гармоничный синтез

Кротость вырастает из Божьего утешения от покаянного плача, который в свою очередь происходит от смирения. Смирение и покаяние – два источника кротости. Кротость есть цель смирения и покаяния, их гармоничный синтез.

Прощенный и очищенный от зла человек, всецело осознающий всю бесценность дара встречи с Богом, внутренне не способен осуждать кого бы то ни было, вести себя заносчиво, высокомерно, горделиво по отношению к другим людям. Всё, что ему остается, это безмерно ценить полученный дар, бояться его потерять и благодарить Христа за Его бесконечную и незаслуженную милость.

Если же в нас, кроме страха Божия и благодарности Ему, еще остаются мирские душевные чувствования, значит наше смирение и покаяние еще не совершенны, не полны, они еще не достигли своей цели.

Кротость противоположна высокомерию, грубости, самоуверенности. Кроткий человек смирен, скромен, мягок, тих, обходителен. Он не думает о себе, но думает о благе других, верует и надеется не на себя, но на Господа. Кроткому чужды обидчивость, раздражительность, гнев, злость, агрессия в любых ее проявлениях.

Кроткий человек почитает себя ниже всех, по своим грехам недостойным никаких благ, но напротив – достойным всяческих наказаний. Поэтому он всегда радуется и за все благодарит Господа и людей, как за доброе, так и за злое.

«Всегда радуйтесь, – пишет апостол Павел. – Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе» (1 Фес. 5: 16–8).

Что бы с ним ни происходило, кроткий человек все принимает как волю Божию. Такого человека просто невозможно обидеть, оскорбить, раздражить, вызвать на какую-либо агрессивную реакцию. Примеры такой истинной евангельской кротости мы часто встречаем на страницах древних патериков и современных жизнеописаний святых угодников Божиих.

Путь кротости – путь уподобления Христу, Который Сам является воплощением, образцом, учителем и источником кротости.

«Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя мое легко» (Мф. 11: 29–30).

Множество следующих за блаженствами заповедей Нагорной проповеди Христа, по сути, являются конкретизацией, раскрытием и развитием триединства смирения, покаяния и кротости, что вполне естественно и закономерно. Ведь эти три первые заповеди блаженств являются фундаментальными для всего нравственного учения Господа. А сама добродетель кротости является ключом к пониманию многих других христианских добродетелей.

Так кроткий не будет кляться, но каждое свое слово будет произносить в простоте и ответственности перед лицом Божиим:

«А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: “да, да”; “нет, нет”; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5: 34–37).

Кроткий не противится злому по отношению к себе со стороны окружающих, ибо считает себя не достойным благого:

«А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5: 39).

Кроткий не судится ни с кем, не выясняет, кто прав, кто виноват, не оправдывается, ибо считает себя виноватым во всем и в ответе за все:

«И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5: 40–41).

Кроткий старается всегда и всем делать добро, не отказывая нуждающимся, ибо считает себя должным перед всеми:

«Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф. 5: 42).

Кроткий верит, что через каждого просящего к нему обращается Сам Христос

Он верит, что через каждого просящего к нему обращается Сам Христос:

«Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25: 40).

Кроткий любит всех независимо от того, как к нему относятся:

«Вы слышали, что сказано: “люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего”. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5: 43–45).

Уподобляя верующих Богу и делая нас Его детьми, такая любовь ко всем без исключения является образом совершенной божественной любви:

«Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 48).

Молитва и милостыня кроткого всегда вместе и идут рука об руку; они всегда смиренные, скромные, простые, тайные, не громкие и не на показ, без надмения и похвальбы:

«У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6: 3–8).

Истинные милостыня и молитва вырастают из смирения и кротости, всецело вдохновляются ими, и потому полностью противоположны самолюбию, тщеславию и гордыне, на которых в современном мире строятся целые отрасли общественной жизни – шоу-бизнес, реклама, пиар.

Еще живя в этом мире, кроткий уже живет иной, духовной, небесной, божественной реальностью. Его образ жизни полностью противоположен образу жизни мирских людей. Поэтому он и воспринимается ими как чужой, враждебный, ненормальный, безумный, сумасшедший, идиот. Об этом в свое время писал Федор Михайлович Достоевский. Его роман «Идиот», по сути, является художественным осмыслением феномена евангельского юродства, его непримиримого конфликта с падшей земной действительностью.

Поэтому истинные последователи Христа всегда подвергаются осмеянию, оскорблениям, преследованиям, гонениям и ненависти, так же как их Учитель, Который говорил:

«Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир… если гнали Меня, и вас будут гнать» (Ин. 15: 19–20; см.: Ин. 17: 14).

К этому готовил христиан и апостол Павел:

«Да и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим. 3: 12).

В этом нужно отдавать себе отчет, не обольщаться и не ожидать иного.

Для безумного мира христианские смирение, покаяние и кротость есть безумие

Для безумного мира христианские смирение, покаяние и кротость есть безумие. Для самих же христиан действительным безумием является горделивая мудрость века сего: «Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор. 3: 19). Между мирским и христианским сознаниями нет и не может быть согласия, они абсолютно враждебны друг другу. Поэтому, живя в этом мире, христиане идут на осознанное добровольное безумие или юродство ради послушания Христу.

«Никто не обольщай самого себя, – пишет апостол Павел. – Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор. 3: 18).

В глазах мира безумие христиан состоит в том, что они отвергают, пытаются полностью искоренить в себе саму глубинную психологическую основу этого мира, а именно себялюбие, гордыню со всеми их греховными проявлениями. Царство Божие, которое поселяется внутри верующего, зиждется на законе смирения и кротости. Царство же мира сего строится по закону себялюбия и гордыни, определяющему борьбу за существование, преобладание, превосходство, за власть людей друг над другом.

Философ-богоборец Фридрих Ницше называл этот закон «волей к власти», считая его главной движущей силой человеческой цивилизации. Исходя из этого, он также утверждал «смерть Бога» в сознании западной культуры. Как видим, безбожие и богоборечество является обратной стороной эгоистического самоутверждения, логическим выводом из него.

«Бог умер!» – громогласно провозглашал Ницше, но в итоге сам сошел с ума и умер. Будучи сыном лютеранского пастора, он получил основательное христианское образование, но впоследствии отрекся от Христа, стал Его ярым врагом и хулителем. Это отступление в итоге привело его к безумию, сумасшествию в прямом медицинском смысле этого слова. Таким образом, жизнь Ницше – ярчайшая иллюстрация библейской взаимосвязи между атеизмом и безумием: «Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”» (Пс. 13: 1).

Отрицание Бога, доведенное до предела, приводит человека к отрицанию самого себя. Это фундаментальная закономерность духовной жизни. Богоотрицание приводит к самоотрицанию, зачастую, выражающемуся в самоубийстве. Эту прямую взаимосвязь между безбожием и бесчеловечностью, между атеизмом и суицидом гениально раскрыл и описал Федор Михайлович Достоевский. Возьмем, например, его романы «Бесы» и «Братья Карамазовы», рассказ «Сон смешного человека».

«Смерть Бога» означала для Ницше конец традиционной христианской морали кротости и любви. Вместо смирения должна воцарится гордыня, вместо покаяния – самооправдание, произвол и самозаконие за пределами добра и зла, вместо кротости – воля к власти, вместо любви – право сильного и безжалостное самоутверждение. Никем и ничем не ограниченная воля к власти в итоге должна привести к появлению нового человека – сверхчеловека, антихриста, который любит себя и только себя, знает только свою волю и свою власть над миром.

«Единственный смысл жизни – это сверхчеловек… Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь; наконец, он жаждет стать сверхчеловеком, ибо все прочее не утоляет его любви», – писал Ницше.

Христос же говорит совершенно противоположное: путь к власти над землей – не в эгоистическом самоутверждении и борьбе за существование, но – в кротости и любви к Богу и ближнему.

Наградой от Господа за кротость является наследование земли. Под «землей», согласно толкованиям святых отцов, подразумевается весь тварный мир

Наградой от Господа за кротость является наследование земли. Под «землей», согласно толкованиям святых отцов, подразумевается весь тварный мир. Кроткие наследуют землю и в этой жизни, и в грядущей, ибо они и сейчас, и тогда едины с Господом, Царем Неба и Земли. Пока еще их духовная власть не видна всем, но лишь просвещенным благодатью. В грядущем же Втором пришествии Спасителя принадлежность кротким вселенной будет явлена всем:

«Вы пребыли со Мною в напастях Моих, и Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем, и сядете на престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Лк. 22: 28–30).

Таково обетование Божие. Землю в конце концов наследуют те, кто полностью отказался от мирской борьбы за нее, кто признал ее не своим владением, но собственностью Бога Творца, кто ни на что не претендует, ни за что не воюет, но все отдает на волю Божию. Именно таким истинным рабам Божиим Господь доверит Свое творение в управление в Своем Небесном Царстве.

Кроткий человек есть раб Божий. У него нет своей особой воли, но его воля всецело согласуется с волей Божией, проникновенно соединяется с ней – по образу соединения человеческой и божественной воль во Христе – неслитно, неизменно, неразлучно, нераздельно.

Таким образом, заповедь кротости имеет не только историческое, но и апокалиптическое измерение. Она обращает наше внимание как на настоящее, так и на грядущее, как на Первое смиренное, так и на Второе славное Пришествие Господа, на всеобщее воскрешение мертвых и жизнь будущего века. В грядущем веке Царства Небесного именно кроткие будут Господними управителями нового творения. Те, кто здесь в мире сем был последним, там, во Царствии Христовом, сделаются первыми по Его слову:

«Так будут последние первыми, и первые последними» (Мф. 20: 16).

Кроткий, будучи телесно еще здесь на земле, душой уже живет в ином, грядущем небесном мире, на новом небе и новой земле (Откр. 21: 1), где все и во всем – Христос (ср.: 1 Кор. 15: 28). Будучи еще на земле, кроткие свидетельствуют о том, что истинная власть – от Господа, а не от людей. Мир сей живет правом сильного. Его кредо: «Кто сильнее, тот и прав». Царство Божие живет ответственностью кроткого и смиренного перед Богом. Кроткий всецело полагается на волю Божью, полностью отказываясь от своей собственной воли. Кроткий отказывается от своих прав и свобод, от своей личной правоты, избирая долг, ответственность, служение Богу Вседержителю.

Триединство смирения, покаяния и кротости противоположно той жизненной установке, которую мы сегодня называем антропоцентрической, эгоистической, гуманистической, либеральной. Христово Евангелие не говорит о величии и достоинстве человека самого по себе, о его автономных, естественных правах и свободах, об их высшей, чуть ли не абсолютной, ценности.

Либеральные ценности суть ценности мира сего, замешанные на закваске самолюбия, гордыни, тщеславия, блуда, сребролюбия и властолюбия. Они принципиально противоречат ценностям Евангелия Христова.

В трех первых заповедях блаженств Господь, по сути, призывает человека отказаться от своих личных прав и свобод, смириться перед волей Божией, признать себя недостойным каких-либо благ, осознать свою всецелую зависимость от Бога, взять на себя иго служения Богу и ближнему, отречься от себя ради Господа, согласно Его первой заповеди:

«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (Мф. 12: 30).

Кроткий живет духовно-благодатной любовью к Богу и ближнему. Истинная любовь кротка.

Вместе со смирением и покаянием кротость является показателем, критерием и мерилом истинной любви

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13: 4–7).

Вместе со смирением и покаянием кротость является показателем, критерием и мерилом истинной любви.