Ссылка
Я родился в Тобольском районе, на Заимке Тренина, 28 мая 1935 г. Это 50 км от Тобольска. Мне был всего один месяц от роду, когда нашу семью сослали на Север.
Мой дед Архип был богатый человек по тем меркам, имел много лошадей. Он занимался торговлей и извозом. Торговал рыбой и продуктами. Раз много лошадей – значит, надо раскулачить. У деда было пятеро детей: трое сыновей и две дочери. И вот, всю семью, включая деда, детей с их семьями, разослали в разные места.
Мои родители вместе с детьми месяц добирались на лодке к месту ссылки. Я был одиннадцатым ребенком, а выжили только четверо из всех детей. Дорога была очень тяжелой. Семье долго не разрешали остановиться на одном месте, пока не отправили в деревню Согом.
Когда приехали в деревню Чага, что недалеко от деревни Базьяны, один мужчина посоветовал моему отцу: «Возьми вина, езжай в Согом, и будешь там жить». И вот, когда мы приехали, мой отец, которому тогда было 35 лет, нашел бригадира. Тогда ещё в деревне не было ни совхоза, ни колхоза, ни правления. Мой отец сказал: «Денег у меня нет, но есть вино. И ехать мне дальше некуда!» Бригадир сказал ему: «Принести вино на площадь». Отец принес. И совет ханты, посовещавшись, вынес решение: «Оставайся здесь, Захар». Так звали моего отца. Ему выделили дом, корову, жеребёнка, а также угодья с ягодами, грибами, пушниной, оленями. Когда я жил в Согоме до двадцати лет, без нашего разрешения никто не охотился и не рыбачил на этой земле. Такой был порядок.
Ханты
Деревня Согом. Сивохребт. Из архива Галины Глухих (Лузиной) / остяко-вогульск.рф
В Согоме есть такой Стариков мыс. На этот Стариков мыс ханты ходили молиться, там было два дерева, кедр (это Старик) и ель (это Старуха). В их корнях лежало огромное количество денег: медяки, разные старинные монеты, ещё со времен Петра I и Екатерины II… Нам, пацанам, запрещено было ходить туда. Но мы всё равно их раскапывали и потом играли в блинчики. А шаманы ходили туда, молились.
Был в Согоме такой Петр Петрович, его считали шаманом, и ханты ходили к нему, как к священнику. Нас немного было, русских, в деревне. Старались запреты соблюдать строго, чтобы никому не навредить и с хантами жить дружно.
Ханты-Мансийск
Ханты-Мансийск, 60-е
В 20 лет меня призвали в армию, в танковые войска. Потому что я уже имел специальность механизатора. За то время, пока я служил, мама перебралась в Ханты-Мансийск, и я, когда вернулся, стал жить с ней. Так с 1956 г. я и живу в этом городе.
Сначала я работал слесарем. Затем окончил строительный техникум. Работал по специальности, главным инженером в Комбинате коммунальных предприятий. По направлению Горкома партии меня назначили строителем в РТС. С этой должности и ушел на пенсию. Трудовой стаж у меня 46 лет. Являюсь ветераном труда.
За время работы построил в городе много домов и дорог. Например, магазин «Теремок» на ул. Пушкина, два дома 12-квартирных.
Мама
Крещен я был в Тобольской церкви. Меня крестила мать. Она была очень верующая. В Согоме у неё была икона, перед которой она молилась.
Я помню, в детстве, если у кого-нибудь в деревне заболевал ребенок, шли к матери. У нее за иконой стояла святая вода, лампадка была, но свечек тогда не было. Кадили пихтой и обыкновенным угольком. На Крещение она всегда отправляла меня набирать воды в проруби. Что характерно, говорила, что набирать воду надо против течения, а не по течению. Почему так, я не знаю. Потом она эту воду освящала и за икону ставила. Когда к ней приходили, просили: «Пелагея Ивановна, – так её звали, – дай, пожалуйста, святой воды». Она даст. Иногда приносили младенцев, у которых была грыжа или зубки очень больно резались. Мама обмывала малышей, молилась над ними, а молилась она сильно. Потом говорила: «Иди домой и ни с кем не разговаривай!» Обычно уходили и не возвращались. Значит, выздоравливали. В деревне таких верующих больше не было. Её так и звали – «богомолка».
Мама нас молитвам не учила. Когда я был маленький, она наденет на меня крест, а ребята из деревни срывают. Когда мне стало 14–15 лет, я уже и сам не надевал.
Икона у нас была одна – Казанская икона Божьей Матери. Но мама всегда ее прятала за печку и за шторку. Все знали, что она верует. Но власти как-то бездействовали в этом отношении. Когда я уже вырос, у меня спрашивали: «Почему ты ее не перевоспитываешь?» Я отвечал, что она сама меня может перевоспитать.
Когда мама переехала в Ханты-Мансийск, она продолжала читать молитвы и веровать в Господа. Здесь тогда не было ни церквей, ни священников. Потом она узнала, что есть верующие люди, которые молятся на Перековке. Там жили сосланные русские люди из Горького, Липецка. Вот они и молились. Они не всех пускали, но ее приняли.
Мама была неграмотная, но молитвы знала наизусть. Справляла все праздники: Рождество, Крещение и обязательно Пасху. Я помню, украшала дом
Мама была неграмотная, но молитвы знала наизусть. Справляла все праздники: Рождество, Крещение и обязательно Пасху. Я помню, украшала дом. Яиц у нас не было, потому что не было кур. Но мама всегда старалась раздобыть хотя бы одно или два яичка. Делила на нас, четверых детей, и всегда нас угощала.
Потом, когда мы выросли, все разъехались кто куда. Старший брат утонул в Согоме, другого призвали в армию, третий работал на лесозаготовках, а я пошёл работать уже в 14 лет.
Приход к вере
Я никогда не был неверующим, никогда не выступал против Господа. Когда познакомился с женой, оказалось, что её семья тоже были верующие люди, молитвенники.
Познакомился я со своей женой на танцплощадке в г. Ханты-Мансийске. Там, где сейчас стоит танк в Парке Победы, раньше была танцплощадка для молодежи. Я как-то туда пришёл и познакомился с Галей, моей будущей женой. Мы с ней прожили вместе 63 года.
Детей у нас трое, две дочери и сын, внуков восемь и правнуков восемь.
Игумен Парфений (Невмержицкий) и Ханты-Мансийская православная община 1950-х гг.
Родственники жены были сильно верующими. Они самостоятельно приехали в Ханты-Мансийск из Вятки. В д. Шапша в 1959-м г. был священник. Мы поехали туда с тестем. Он молится, я нет. Как раз был праздник Николая Угодника. Священник нас пригласил домой, угостил обедом, и мой тесть пожаловался ему, что я – неверующий. Священник ответил: «Богу не верит? Верить будет!»
Так и получилось потом. Я ведь тогда был коммунистом. Руководителей обязательно заставляли вступать в партию. И вот в этой семье я жил. Выстроили дом.
В советский период в городе была тайная община, и батюшки все приезжали скрытно. Окна завешивали, двери закрывали и ночью молились, чтобы никто не видел
В советский период в городе была тайная община, и батюшки все приезжали скрытно. Когда приезжал священник, община собиралась по разным домам. Собирались и у родителей жены. Окна завешивали, двери закрывали и ночью молились, чтобы никто не видел. Меня в общину не допускали, поскольку я был коммунистом и руководителем. Но вот жену мою, Галю, допускали со всей семьёй.
С конца 1980-х стал к нам приезжать отец Зосима из Тобольска. Как-то Галя прибегает и говорит: «Пойдём, отец Зосима будет сейчас соборовать». Ну, я пришел, он меня пособоровал и говорит: «А ты почему без бороды? Чтобы в следующий раз, когда приеду, был с бородой. Ты венчался?» Я ответил: «Нет». Отец Зосима пообещал нас обвенчать с женой, когда приедет весной.
Он венчал нас в новопостроенном здании церкви иконы Матери Божией «Знамение», мы были первой обвенчанной там парой. Ещё были не доделаны ни пол, ни алтарь, но он нас обвенчал. Мы с ним хорошо подружились. После этого я стал ходить в храм, молиться. Это было в 1994-м г.
До этого нас никто не учил, как нужно делать это правильно. Я, когда первый раз подходил к кресту, не знал, как у батюшки благословение взять.
Исцеление
В 2003-м году я сильно заболел. Ходил в больницу. К одному врачу приду, он мне говорит: «У меня твоей болезни нет». Другие то же самое повторяли.
И вот, как-то зашёл к нам в гости батюшка Сергий Кравцов и спрашивает: «Почему лежишь?» А я тогда уже не ел и не пил ничего. Терапевт мне сказал, что у меня рак четвёртой степени. Жена вышла от врача заплаканная. Я её успокаивал, как мог.
Батюшка Сергий привел меня в храм, стал исповедовать, соборовать, причащать. Он всё время молился, поил меня святой водой. Так целый месяц он меня отмаливал.
Я ещё пил настой мухомора, травки разные. Лекарства мне уже не помогали. И вот, к Рождеству мне стало совсем хорошо. Болезни как и не бывало.
Потом меня пригласили на УЗИ. Врач посмотрела, очень удивилась и спрашивает: «Вы же болели? Чем вы лечились?» Я ответил: «Господом!» Врач в ответ засмеялась. Пригласили меня на консилиум для исследования, но я отказался. Ведь у меня Господь есть!
После исцеления я стал помогать в алтаре. Меня учил отец Иоанн. Пономарей было много. Даже мой правнук был в алтаре. С тех пор так и тружусь при храме уже больше двадцати лет. Помогаю приходящей молодёжи.
Я рад, что уверовал в Господа! Моя старшая дочь сейчас живет в Челябинске. Она – золотошвейка. Вышивает иконы, много в церкви молится. Внук посещает храм. Но молодежь сейчас сильно не молится. Другая дочь живёт здесь со мной, тоже молится.
Слава Богу, что я столько прожил и познал Спасителя.
